Как заявил первый замминистра обороны РФ Александр Сухоруков, в самое ближайшее время ожидается принятие на вооружение ракетного комплекса с БРПЛ «Булава-30», а летом в боевой состав ВМФ России войдут первые два стратегических подводных крейсера типа «Борей» – К-535 «Юрий Долгорукий» и К-550 «Александр Невский». В случае выполнения данных планов можно будет говорить о реальном начале нового этапа в развитии российских МСЯС.
Военно-морской флот – сложный и дорогостоящий, но в то же время весьма эффективный инструмент внешней политики государства и надежное средство решения различных задач в целях обеспечения национальной безопасности страны. Однако ввиду именно сложности и дороговизны ВМФ (что не следует путать с устоявшимся у нашей общественности мнением о флоте как «дорогостоящей игрушке») и принимая во внимание достаточно длительный цикл «воспроизводства» корабельного состава, подходить к вопросам военно-морского строительства надо в высшей степени осторожно. Советский рекорд
По большому счету сегодня российские МСЯС все еще продолжают «проедать» тот колоссальный резерв и опираться на «запас прочности», оставленные в наследство советскими ВМФ, ОПК и наукой. Ведь на волне стремительного развития ракетно-ядерного оружия и успехов – как в США, так и в СССР – в подводном атомном кораблестроении, а также на основе анализа сложившейся и перспективной военно-политической обстановки в мире советское руководство своевременно приняло решение отдать приоритет морской компоненте стратегических ядерных сил, наращиванию ее мощи и совершенствованию.
Обладая в отличие от СЯС наземного и воздушного базирования существенным «иммунитетом» к превентивному удару, многочисленные стратегические подводные ракетоносцы ВМФ СССР представляли для потенциального противника постоянную реальную угрозу. Играли роль своеобразного ядерного дамоклова меча, хотя бы для частичного ослабления которого Соединенным Штатам приходилось предпринимать колоссальные усилия. При этом отечественные наука и промышленность блестяще справились с поставленной перед ними задачей, фактически с нуля создав за короткий срок подводный ядерный щит страны, который даже сегодня – после радикального сокращения и многих лет недофинансирования – продолжает составлять не менее трети совокупного потенциала российских СЯС.
Важность морской компоненты СЯС можно оценить, к примеру, по той доле, которую ракетные подводные лодки стратегического назначения (РПЛСН) занимали в общем количестве походов ПЛ различных классов на боевую службу, к несению которой ВМФ СССР приступил с 1964 года. По данным, озвученным на проходившей 13 марта 2006 года в Санкт-Петербурге научно-исторической конференции «Подводные силы России на службе Отечеству. История и современность» начальником кафедры тактики подводных лодок ВМА имени Н. Г. Кузнецова, доктором военных наук, профессором, капитаном 1-го ранга Владимиром Крамаренко, в течение 1965–2000 годов советские и российские субмарины выполнили около 3800 походов на боевую службу, из них около 1300, то есть почти треть, пришлись на долю РПЛСН. Причем если до 1974 года «главными игроками» на боевой службе были ДЭПЛ, то затем им на смену пришли именно РПЛСН. Свое место они уступили многоцелевым АПЛ только во второй половине 90-х годов, когда численный состав отечественных МСЯС был существенно сокращен (результат действия СНВ-1 и последствие недофинансирования).
Пик напряженности боевой службы наших РПЛСН пришелся на конец 70-х – середину 80-х годов, после чего количество походов стало стремительно уменьшаться: за одну пятилетку данный показатель снизился фактически в два раза. При этом коэффициент оперативного напряжения в большом цикле РПЛСН – самый высокий из всех классов субмарин советских подводных сил – на протяжении семи-восьми лет держался на уровне 0,30–0,32, а затем менее чем за два года упал примерно до 0,12.
Однако, по словам Крамаренко, даже на пике своего могущества подводные силы ВМФ СССР, достигнув примерного паритета с ВМС США по суммарному потенциалу, «по применению его в положении боевой службы отставали в 3,5 раза, по возможности его реализовать – почти на порядок». Главные причины этого – «слабость развития обслуживающей подсистемы подводных сил, недостаточная скрытность действий РПЛСН, связанная в основном с повышенной их шумностью, а также недостатки управления силами». В итоге потенциал экипажами РПЛСН был реализован только на 45 процентов.
В свою очередь в вышедшей в 2006 году энциклопедии «Подводные силы России: 1906–2006» (ИД «Оружие и технологии») начальник 24-го ЦНИИ МО РФ контр-адмирал Владимир Васюков главной причиной резкого сокращения напряженности боевой службы подводных лодок назвал «дисбаланс в строительстве ВМФ между ударной подсистемой (ПЛ и их оружие), инфраструктурой флота (обслуживающая и обеспечивающая подсистемы) и системой управления силами». Усугубление ситуации
Указанные проблемы не сняты полностью с повестки дня доныне, а ведь именно от их устранения по большому счету зависят эффективность действий современных МСЯС, возможность наиболее полной реализации ими своего потенциала по осуществлению задачи ядерного сдерживания и защите национальных интересов России. Причем если в советское время данные недостатки частично покрывались благодаря массовой постройке подводных стратегических ракетоносцев (в 1965–1970 годах флот получил 18, в 1971–1975-м – 34, в 1981–1985-м – 17 РПЛСН), то последние 20 лет ВМФ был лишен этой «палочки-выручалочки». Во второй половине 80-х годов ему передали лишь четыре РПЛСН, а начиная с 1991-го и по настоящее время в боевой состав ВМФ вошла только одна такая субмарина!
Ситуация усугублялась активным списанием РПЛСН проектов 667 и 941. В результате сегодня в МСЯС имеется лишь 11 кораблей: шесть РПЛСН проекта 667БДРМ, три – проекта 667БДР, два – проекта 941 (ТРПЛСН «Дмитрий Донской» проекта 941УМ не в счет, это опытовый корабль для отработки комплекса с БРПЛ «Булава-30»). Однако ракетоносцы проекта 667БДР уже устарели – самый «молодой» корабль – К-44 «Рязань» находится в боевом составе ВМФ с сентября 1982 года (плюс к тому БРПЛ их ракетного комплекса уже не выпускаются и проходили модернизацию еще до реализации ОКР «Синева», не говоря уже об ОКР «Лайнер»).
Оставшиеся «Акулы», ТК-17 «Архангельск» и ТК-20 «Северсталь» требуют ремонта (субмарины фактически, как принято говорить, неходовые), да и БРПЛ для них, производство коих прекращено, хорошо, если наберется хотя бы по одному боекомплекту на корабль. Вопросы вызывает и целесообразность передачи в свое время для выполнения «специальных задач» одной из РПЛСН проекта 667БДРМ. Сегодня под эти «специальные задачи» решено достроить атомоход К-139 «Белгород» проекта 949А – почему нельзя было сделать этого раньше и не забирать «стратега»?
Кстати, и с РПЛСН проекта 667БДРМ тоже не все гладко. Один ракетоносец – К-84 «Екатеринбург» на длительный срок покинул состав сил постоянной готовности ввиду серьезных повреждений, нанесенных пожаром. А пока находящиеся в строю корабли далеко «не молоды»: последний атомоход – К-407 «Новомосковск» введен в боевой состав флота 27 ноября 1990 года, а первый – К-51 «Верхотурье» – в декабре 1984-го. Для сравнения: самая «старая» ПЛАРБ типа «Огайо» – SSBN-730 «Генри М. Джексон» пребывает в боевом составе ВМС США с октября 1984 года, а самая «новая» – SSBN-743 «Луизиана» – с 6 сентября 1997-го. В итоге, как подчеркнул в одной из своих статей научный руководитель – директор ЦНИИ им. А. Н. Крылова академик Валентин Пашин, сложилась ситуация, когда атомоходы проекта 667БДРМ «даже после серьезной модернизации и ремонта имеют остаточный срок службы меньше срока службы «Синевы».
Действительно, в рамках ОКР «Станция» ракеты Р-29РМ и Р-29РМУ получили новый боевой блок (принят на вооружение указом президента РФ от 5 августа 2002 года, МБР Р-29РМУ1), затем в ходе ОКР «Синева» создана (и указом президента РФ от 9 июля 2007-го принята на вооружение) модернизированная ракета Р-29РМУ2, в 2011 году завершены совместные летные испытания разработанной при реализации ОКР «Лайнер» ракеты Р-29РМУ2.1 (имеет новый боевой блок, аналогичный блоку для БРПЛ «Булава-30»). По оценкам экспертов, эти МБР позволят эффективно решать стоящие перед морскими стратегическими ядерными силами задачи до 2025–2030 годов. А вот их носители – подводные лодки до этого срока могут и не дотянуть, особенно если вновь наступит полоса безденежья и своевременные ремонт и модернизация «Дельфинов» претерпят сбой по срокам. Не исключены, как показывает опыт, и события, аналогичные аварии с РПЛСН «Екатеринбург».
Причина сложившейся весьма опасной ситуации – в задержке с созданием ракетного комплекса Д-30 с БРПЛ «Булава-30». Напомним, что в конце 90-х российское руководство утвердило программу развития отечественных МСЯС на период до 2010 года, в рамках первого этапа которой (2000–2005) предусматривалось осуществить мероприятия по поддержанию боевой готовности существующей группировки МСЯС и ввести в строй головную РПЛСН проекта 955 с ракетным комплексом нового поколения Д-30. Они должны были соответственно заменить РПЛСН/ТРПЛСН и БРПЛ второго и третьего поколений, стать в долгосрочной перспективе основой МСЯС России. Причем представители Главного штаба ВМФ РФ тогда подчеркивали, что жизненный цикл ракетоносцев проекта 667БДРМ рассчитан до 2016 года, а потому постепенный ввод в боевой состав флота «Бореев» позволил бы вовремя, без всяких напряжений заменить «Дельфины». В рамках же второго этапа (2006–2010) намечалось развернуть уже серийное строительство РПЛСН проекта 955 и производство БРПЛ «Булава-30», а также поддерживать эту группировку в боевой готовности.
Однако руководство Минобороны и Московского института теплотехники, головного разработчика новой БРПЛ, как представляется, недооценило всю сложность и комплексность грандиозной для постсоветской России задачи создания «лодочного» ракетного комплекса. Правительство не обеспечило ритмичного финансирования программы (хотя, надо отметить, ассигнования все же выделялись в приоритетном порядке, тогда как морские силы общего назначения ВМФ РФ в ту пору фактически оказались брошены на произвол судьбы). Поэтому ее своевременное выполнение было сорвано. Только сегодня в военном ведомстве заявляют, что первые два ракетоносца с БРПЛ «Булава-30» могут войти в боевой состав флота летом. Что делать?
Выход, вероятно, один – принять на вооружение связку РПЛСН типа «Борей» – ракетный комплекс Д-30 и заниматься дальнейшим качественным совершенствованием обеих составляющих. Самое главное – не броситься, ошалев от триллионного гособоронзаказа, «в дебри» идеи создания новой РПЛСН или новой «лодочной» ракеты, как это уже предлагают отдельные представители промышленности или некоторые эксперты (или позиционирующие себя таковыми).
Ибо нынешнее отнюдь не блестящее состояние отечественных МСЯС связано именно с неправильным, по мнению многих аналитиков, выбором, сделанным при определении направлений дальнейшего развития РПЛСН и БРПЛ: вместо совершенствования отличавшейся великолепными характеристиками ракеты Р-29РМ(У), о которой даже западные военно-морские специалисты говорят не иначе как «шедевр морского ракетостроения», было решено пойти на создание новой «лодочной» МБР да еще и твердотопливной.
Однако сделанного не воротишь, к тому же впервые за последние годы в программе испытаний «Булавы» наступил черед белой полосы. Последние шесть пусков успешные, они позволяют говорить о реальной возможности принятия комплекса Д-30 на вооружение. Особенно примечательно, что увенчались успехом все пуски БРПЛ «Булава-30», проводившиеся с борта штатного носителя ракеты – РПЛСН «Юрий Долгорукий» (28 июня, 27 августа, 28 октября и 23 декабря 2011 года).
После ввода первых двух РПЛСН типа «Борей» в боевой состав флота их направят, как уже неоднократно сообщали представители Минобороны и командования ВМФ, на Камчатку – местом базирования субмарин определена военно-морская база «Вилючинск», где сегодня по большому счету «доживают свой век» подлодки проекта 667БДР. По мере поступления других «Бореев» все три корабля будут списаны, а заявления различных руководителей о том, что модернизированную в рамках ОКР «Лайнер» ракету поставят не только на РПЛСН проекта 667БДРМ, но и на субмарины проекта 667БДР, не выдерживают никакой критики.
Во-первых, работы по ОКР «Лайнер» проводились, по материалам ГРЦ имени академика В. П. Макеева (см., например, книгу «Морские стратегические ракетные комплексы», изданную в 2011 году «Военным парадом»), исключительно в отношении ракет Р-20РМ(У), тогда как для ракет Р-29РКУ-02 кораблей проекта 667БДР потребуется дополнительный объем работ. Во-вторых, скорое списание «Кальмаров» вообще лишает какого-либо смысла трату денег на их модернизацию.
Списывать же РПЛСН проекта 667БДР, а затем и ТРПЛСН проекта 941 по мере поступления все новых «Бореев», коих запланировано приобрести восемь (по словам премьер-министра Владимира Путина) или десять (как сказал главком ВМФ адмирал Владимир Высоцкий), придется неизбежно. К этому обязывает Договор СНВ-3, поскольку если по развернутым МБР, БРПЛ, ТБ и боезарядам Россия «недотягивает» до предельных значений, зафиксированных в документе, то по количеству развернутых и неразвернутых ПУ МБР/БРПЛ и ТБ у нас перебор – 865 вместо требуемых 800. Раз мы не выходим из договора с США, неизбежно придется «резать» ПУ и наиболее «притягательный» вариант – старые РПЛСН: списание одного «Кальмара» дает 16 ПУ, а одной «Акулы» – аж 20.
Впрочем, если в отношении РПЛСН проекта 667БДР утилизация безальтернативна, то обладающие внушительным модернизационным потенциалом ТРПЛСН проекта 941 командование ВМФ, вполне вероятно, захочет переоборудовать, к примеру, в носители КРМБ или ПКР. Владимир Щербаков
